День Капитуляции (год 3015 ОП)

Вот и оно, взошло солнце дня стенаний. Полыхающая спина светила выгнулась над горизонтом, и длинные, яркие, раскаленные как пламя, языки лизнули прибрежные зиггураты Нежила.
- Что это, господин? Что эти делают под нашими стенами? Что говорил болотный ирис, что сбылось? – пустые глазницы стоящего подле Эрхарда лича скривились в отчаянной гримасе.
– Что не сокрушили наши легионы, - ответил второй советник полководца.
– Что теперь? – выдохнул сквозь тонкие, как сухой пергамент, губы первый лич.

С высоты западного шпиля они смотрели, как вокруг неприступного кольца стен ревело море. С одной стороны – тумана и воды, с другой – огня и дыма, отхлынувшее, чтобы по сигналу рога разбиться о Врата полным ярости прибоем.

- Господин, малефики утопят побережье в огне по Вашему приказу, - красные, как огни Геенны, и извивающиеся, словно змеи, косы склонившегося в поясном поклоне маледиктора даже сейчас не переставали выписывать на раскаленном пепле лагеря рунические символы.
- Хорошо.
Верховный криган Маледикта смотрел на дрожащие в мареве костров как в лихорадке стены города-государства мертвецов.
- Хорошо.
Безумный рев еретиков пронесся над ало-золотыми стягами капитул:
- CONFLAGRA! – и двуглавый демилич, страж одной из надвратных башен, рухнул вниз, разрезав свинцовые тучи в небесах своим предсмертным криком.
– CONFLAGRA! – и ночь отступила.
- Но не было дня, - поклонился мыслям владыки маледиктор.
- Пора, - произнес Криган, пришпоривая своего кошмара. – За то, что они выиграли для нас эту войну, мощи Нежила заслуживают шанс.

- Всё вернётся тебе десятикратно, - бредил наяву маршал Эрхард, и лижущий стены огонь отражался в светло-синем мерцании его глаз как в зеркале. – Всё вернётся…

Кинжал Улий, огненная змейка - вдоль по воронёному лезвию, рукоять жжёт мёртвую ладонь даже сквозь кожу перчатки. Первый Маршал, благородство, отдающее бальзамирующей жидкостью; печальный, жёсткий и возвышенный, главное – пользующийся доверием безумного Смарагда, великого Смарагда, Смарагда, ведущего их к торжеству не-мёртвых. Смарагда, который убьёт их всех.
Остальные пятеро смотрят на него с ожиданием. У некромантов нет идеалов, кроме эгоистических. Они хотя бы не лицемерят перед собой, открыто признавая, что спасают собственные шкуры и плюют на всё остальное. Они – но не благородный Эрхард, раз за разом прокручивающий в голове: Король погубит всё, из хаоса не выйдет порядка, в гнилой пустыне не построить империи…
Огненная змейка ползёт по лезвию кинжала…

Огненное море казалось одной гигантской змеёй, полукругом облепившей стены.
- Но не было дня, - эхом повторил слова маледиктора по эту сторону несокрушимых стен Нежила маршал. И, не сказав больше ничего, пошёл вниз по винтовой башенной лестнице.
Виток.

- Я сделаю это не ради себя, но ради Нежила.
Пятеро выдыхают с облегчением: наконец-то он решился.

Виток.
Он уничтожил Нежил своими руками.
Виток. Виток. Виток…

У западной башни молчаливым строем стояла его личная гвардия – то, что от неё осталось. Лица вампиров – белые маски страдания; рассветное солнце жгло им кожу, но они оставались на месте. Черепа личей – могут ли черепа выражать отчаяние?
Эрхард вскочил в седло прежним энергичным движением – все на мгновение вскинули глаза – и конь его тяжёлым шагом пошёл сквозь строй.
Расступались перед ним тоже молча.

Он остановился в чёрной тени Врат – точно так же, как остановился напротив, на пламенной стороне, победитель.
- Открыть Врата.
Позади прокатился глухой стон, влившийся в рёв пламени.
- Я сказал: открыть Врата.

…Надорванно заскрипел старый, давно заржавевший механизм. Гигантские антрацитово-чёрные створки Врат дрогнули – и начали медленно раскрываться.

- Нет, Господин! - расталкивая толпу, онемевшую от ужаса и горя, к Эрхарду пробивался отделившийся от стоящих в стороне жрецов Ноктюрна прорицатель. Бледные, словно вампиры, изваяния, закутанные в саван цвета звездной ночи, сегодня они потерпели свое самое сокрушительное поражение. Много лет над этим берегом не поднималось солнце, ночь царствовала здесь безраздельно, именно этим, а не выгодным положением на стратегической карте эта земля когда-то привлекла Смарагда. Он никогда не поддавался логике. Только интуиция. И вот, на западе встает солнце, а на востоке разгораются костры, на которых они будут сожжены с восходом.
Холодные как мрамор пальцы вцепились в плащ Эрхарда:
- Лучше смерть...

Глаза жреца умоляют полководца вытащить кинжал и своей рукой избавить его от рабства, от позора. Но захочет ли Эрхард вновь ощутить скрежет каленого металла, проходящего по позвоночному столбу? Никто и никогда не видел и, возможно, не увидит таких глаз, какие видел полководец: удивленная ненависть, грустное понимание, растерянный укор и... да, превращающий зрачки в колодцы страха ужас. Едва держащийся на ногах Смарагд пытается что-то сказать ему, Эрхарду, но вместо слов из его горла вырывается сгусток черной крови.
Что он хотел сказать?

- Лучше смерть... - да, превращающий зрачки в колодцы страха ужас. Только на дне этих колодцев отражается ночное небо. Эрхард даже может различить в глазах жреца созвездие Весов.
Толпа ждет.

- А, хочешь смерти, - лишённым эмоций голосом сказал маршал. И наклонился к самому лицу прорицателя, пристально вглядываясь в мраморно-правильные черты. – А ты уверен, что заслужил её?

Эрхарду не хочется давать ему смерть. Не потому, что ему сложно это сделать, но потому, что у некромантов нет идеалов кроме эгоистических, и от этого никуда не деться. Он не хочет дарить жрецу ночного бога то, чего больше всего во всех мирах жаждет сам.
Сам же он не заслужил смерти: она была бы слишком большим послаблением. Он уничтожил Нежил, и он – его руины. Он будет этими камнями - отныне и навсегда.
А если так – к чему камням ревность?

Полководец приподнял уголки губ, понимающе, почти нежно.
- Я не виню тебя в том, что ты не хочешь страдать.
После этих слов он потерял всякий интерес к кричащим звёздам на дне чёрных глаз; выпрямившись в седле, он снова вперился невидящим взглядом в громадину открывающихся Врат. Потом, словно вдруг вспомнив о забытом деле, рассеянно вытащил кинжал и почти не глядя вонзил его в запрокинутое горло прорицателя.
Когда тот разжал пальцы, сжимающие край его плаща, и с хрипом повалился под копыта его коня, Эрхард почти не завидовал.
Почти.
- Я больше не делаю подарков, - повысил он голос. – Вы останетесь со мной.

Белые руки в наручах, черно-алая вязь которых слишком тонка даже для эльфийских певцов стали, замерли на ледяных эфесах: Дарум, Аварта, Шонта, Кфан – у каждого клинка есть имя. Соленый ветер с моря колышет плюмажи на шлемах, но доносит не запах тлена, а солоноватый привкус слез. Но ни один из тех, кто провожает Эрхарда, Эрхарда Бездыханного, Эрхарда Чернокнижника, Эрхарда Дармбергского, Эрхарда, Первого Маршала Орды, не может по-настоящему оплакать их беду. В синих, алых, слепых белых и пустых глазницах замерзают мелкие дождинки и капли чужой крови – это ветра донесли отголосок заклятий повелителей штормов, чьи ураганы недавно бушевали по ту сторону стены...

Полководец не знает, но среди скорбящей толпы стоит Обманщик, рассеянно теребя меж тонких пальцев ирис. И в его глазах дрожит цветочная роса, смешанная с ядом.

Колоссальные створки размыкаются и чудовищно медленно ползут в стороны, и тогда Обманщик за спиной Эрхарда наклоняется к одному из вампиров в свите, и тот молча уступает свое место. Если хотя бы раз в столетие быть откровенным, хотя бы перед самим собой… в том, что сейчас происходит, есть и его вина. Где он был?

Лавин не испытывал стыда и угрызений совести насчет того, чего не может вспомнить. Если подобные чувства и были некогда знакомы фею, они бесследно стерлись из воспоминаний за бесконечные годы заточения. Но он знает, что не позволит дьяволу-Кригану оборвать нежизнь Эрхарда так же, как тот оборвал существование Смарагда.
Нет, смерть слишком милосердна.
- Никто не хочет страдать, - прошептал Ариэль, занимая место предателя - слева от поверженного короля.

Побережье утонет в огне. По приказу. И рыжие языки пламени растопят песок, вылизывая до зеркального блеска землю, когда-то завоеванную Безумцем.
- И это прекрасно…
Когда-то. Совсем недавно, если разобраться. Но малефики сотрут все следы нежити, оставшиеся здесь. И это тоже прекрасно.
И хвост безумной лисы, захлестнувший крепостную стену, вспушиться яростно, взлетая к самому небу, разгоняя звездную ночь. Вздрогнет Нежил, осыпаясь грудой мертвых камней.
Но не сейчас.
Кошмар выступает величественно, а верховный криган не подгоняет благородное создание. Он не торопиться. Там, за воротами, его ждут подлые полутрупы, готовые убивать друг друга за то, чтобы сохранить подобие своей жалкой не-жизни.
Ну и пусть себе. Он не жадный. Тем более, если они все равно сдают Нежил, ворота которого, высокие и величественные, открываются перед победителями. Перед армией Маледикта. Перед ним, перед Криганом.
- Не было более дня, - Повторив вполголоса, демон радушно улыбнулся собравшимся на площади.
Эрхард во главе остатков своей армии смотрелся решительно-жалким, но сознание победителя благосклонно воспринимало такое положение дел. С чего бы проигравшему быть радостным? Правда, решительно настроенный Обманщик, затесавшийся в свиту предателя, заставил удивиться даже верховного демона, но один фейри не выиграет уже проигранную войну. Даже если это Король.
- Ты сдаешься? – Лукавый интерес в глухом, грубом голосе. Криган с интересом разглядывает личей-полководцев, их предводителя, вампиров из личной гвардии Бездыханного. Даже жалко заканчивать такую вдохновенную, такую безумную войну. – После всего, что было?

И кто теперь смеется?

Криган прекрасно помнил веселый, каркающий смех Смарагда, когда тот услышал, сколько легионов собрал под свои знамена демон. И тихий шелест личей за его спиной.
- Когда мы... - странно коверкая слова по прихоти акцента, проворковал Безумец, - доберемся до ваших позиций, вам будет противостоять все, что уже смогло и сможет сдохнуть.

Порыв раскалённого дымного ветра полоснул в воздухе длинные снежно-белые волосы Эрхарда, скрыв выражение его лица в тот момент, когда рядом возникла фигура Обманщика. Но это было не нужно: в его лице не дрогнул и мускул.
Его Величество явился лично проследить, чтобы предатель действительно получил по делам своим?.. В этом нет особенной необходимости.
О, ему следовало придти раньше, немного раньше, раньше на пятнадцать лет…
Нет, у маршала нет сил сваливать свою вину на других. Просто он думает: было бы неплохо.

Не сказав Обманщику ни слова – это было ни к чему – Эрхард Бездыханный смотрел, как в открывшиеся Врата въезжает Криган: тяжеловесная поступь чёрного как отступившая ночь кошмара, кроваво-красные пластины зачарованного доспеха, алое сверкание глаз в прорезях шлема.

Криган – не Смарагд. Он дьявол, и в самой его природе заложена страсть к войне. Но он не будет разрушать ради самих разрушений. Как практичный стратег, он использует то, что может быть ему полезно. Ему совсем не нужно превращать Нежил в огненный пепел, Эрхард это знает. Эрхарду же нужно спасти свой город и свой народ.
Значит, они договорятся. Снова.

- Ты вошёл сюда победителем, - ровно и глухо заговорил маршал, - но если вслед за тобой сюда войдут твои войска, если они начнут резню, грабежи и разрушение… нам нечего будет терять. На воздух взлетят все корабли, все верфи, все доки. И я сумею позаботиться о том, чтобы в государстве не осталось никого, кто мог бы построить тебе новые… Я не в том положении, чтобы угрожать, и я не угрожаю, Криган. Я просто говорю это. Мы оба знаем, что тебе нужна не горстка пепла у моря, а порт и флот. Оставить Нежил Нежилу будет для тебя выгоднее.

Пятнадцать лет назад...
На дворе 2985 год от Провозглашения. Он медленно ступает по руинам своего дворца, сдергивая с колонн и статуй лунные полотна света. Свет складками падает на выкрошившиеся за тысячелетие мозаики над головой. Прошло уже почти два года, но он все еще смертельно бледен. Под глазами и острыми скулами лежат глубокие темно-золотые тени. Он идет и никак не может поверить в то, что Смарагд возвращает дом его народу.
Сейчас он остановится, и прозвучит цена. Фейри бросает взгляд на повелителя болот, а тот, перехватив его, только улыбается, как всегда чему-то своему.

А цена... цена не прозвучит ни в этот день, ни в один из дней вереницы следующих пятнадцати лет, каждым из которых они обязаны Смарагду. Смарагду, который пришел к их рухнувшей темнице. Смарагду, который приютил и выходил жалкие останки их народа. Смарагду, который подарил им дом. Смарагду, который ничего за это не спросил.

Тело пропало. Пожалуй, он сумеет вернуть ирису должок.
А пока он смотрит в узкие прорези на шлеме победителя. Нет, самопожертвование не в духе фейри. Но лучше встретиться с Криганом здесь, чем на границе полыхающего леса.