Конец начала (год 3979 ОП)

Кончики волос Смарагда трепетали, как крылышки сотен эбеновых цикад. Длинный палец выписывал ногтем на карте вензеля, определяя, куда повести пятнадцатую кагорту первого корпуса Потерянного легиона. Этот легион был славен тем, что скрывал свое местонахождение от разведчиков и чар волшебников до тех пор, пока не оказывался в поле зрения противника. Вот, сюда, - ноготь полководца прочертил тонкую кривую, за несколько дней до сражения решив его исход. Он улыбнулся, представив пожираемые изумрудным огнем стяги Маледикта. Когда они захватят Седес Принципис, погребальный костер, который они сложат для Кригана из катапульт, баллист, щитов, знамен и копий его войска, будет виден с минаретов Абиссина. Зеленый огонь будет лизать алое небо Маледикта до тех пор, пока оно не почернеет.

Смарагд закинул мешающую прядь волос назад и развернулся к шестерым архличам, вошедшим в зал. Лагерь был раскинут вокруг каменного упокоища, и шатром главнокомандующему служил семейный мавзолей каких-то герцогов - их имена сточили питающиеся могильными камнями паразиты, а забальзамированные останки вместе с регалиями сейчас перемалывались некромантами в костяную муку. Позднее ее используют для поднятия новообращенных личей. Карты огненных земель вульгарно распластались на крышках саркофагов, там же стояло смешанное со слезами фей вино в дорогом кувшине и высокий кубок (нет, то был подарок, драгоценный эликсир).

- Безмолвный и Беззаконный легионы захватили Горн, - Смарагд даже не пытался сдержать рвущегося наружу ликования. Горн, который черные рыцари Катара за количество ифритов-наемников уже окрестили "жерлом", пал. Стены цитадели, которую Смарагд сначала думал обойти, сегодня рухнули на головы своих защитников. Геоманты не заставили его жалеть о том, что он сохранил им жизнь и позволил встать под свои знамена. - Путь на Седес Терциус открыт.

Шесть маршалов безмолвно склонились в поклоне, и каждый из них, уставившись в иссечённые трещинами мраморные плиты на полу мавзолея, позволил себе по одному едва заметному намёку на гримасу. Дихорит, Пятый Маршал, перебарывая паническую дрожь, зажмурил желтовато мерцающие впадины глазниц, Корунд Мгновенный нервно дёрнул углом презрительного рта, Содалит Беззаконный закусил бескровную нижнюю губу…
Меж бровей Эрхарда Бездыханного на секунду обозначилась напряжённая складка.

Хан радовался как ребёнок, и в весёлом сверкании его злых красивых глаз маршалы видели пронзительно-зелёные вспышки упокаивающих заклятий, которые они будут разбрасывать, когда собственные войска будут накатывать на них тупыми яростными волнами до тех пор, пока не накроют с головой, не растащат по клочкам, не смешают кровь с раскрошенными костями.
Седес Терциус – предпоследний форпост на пути к столице. Дихорит, более искусный в ритуалах, нежели в подчинении, в беседе тет-а-тет признался Эрхарду, что ему уже сложно контролировать те дикие массы, которые вливаются в его войска от битвы к битве. Они больше не двигались навстречу победе - они двигались навстречу кошмару.
И поэтому пятеро маршалов никак не могли понять: почему он медлит?!
Это давно бы сделал Полидект – его зависть к Смарагду давно приняла куда более насыщенно-тёмный оттенок, чем простой чёрный; или тот же Дихорит, уже чувствующий смрадное дыхание бесславной кончины; или любой из них… Проблема была в том, что они боялись своего господина. Этот страх был сродни тому, который Смарагд иногда заставлял испытывать тех, кто некстати случился у него на дороге, от которого седели и заикались всю оставшуюся жизнь. Только у них, маршалов, страх был постоянным.
Из Шестёрки это мог сделать лишь Эрхард, Эрхард Чернокнижник.

…Эрхард любит Смарагда так, как только может Порядок любить Хаос. Он знает, что это гений. Но он знает также, что это безумец, безумец не ради цели, а безумец ради безумства. Он оставит от мира одну кровавую мозоль, он уничтожит всё, за исключением каких-нибудь своих секундных прихотей. Он уничтожит собственное королевство, если ему больше нечего будет уничтожать.
Его нужно остановить. Короля, гения, величайшего полководца.
Он всё подготовил, нужно лишь сделать это, а не терзаться, словно живой.
Кинжал Улий пульсирует в покрытых серебряной вязью ножнах.

- Наши войска готовы выступить на закате, хан, - отрапортовал Первый Маршал, выпрямившись.
Смарагд вновь смотрел на карту.
Эрхард опустил ладонь на ножны.

Хорошие новости, равно как и плохие, не ходят поодиночке. Наверное, им просто скучно, поэтому они ищут компанию. Кстати, неприятности тоже приходят огромной толпой. Чтобы, значит, весело было. С размахом.
Размаха Лавину было не занимать. Появляться так, как Король Фей, не умел никто на всем обозримом Эфирном плане. Да, возможно, и нигде более. Это точное чутье места, времени и точки появления! Этот невероятный шарм!
Поэтому следом за докладом Первого Маршала на карты, разложенные перед Смарагдом Красивым грохнулась увесистая бутыль, лишь чудом не разбившаяся.
- За это просто необходимо выпить! – Этот голос невозможно было спутать с кем-либо еще. Тем более что следом на тех же картах объявился и сам Ариэль, рассаживаясь поверх военных планов и закидывая ногу на ногу. Щеголеватые сапоги блеснули золотистыми пряжками, а сам фейри довольно улыбнулся. – Это повод для шикарного праздника, ты согласен, хан? – Подскочив на месте, фей вспрыгнул на крышку гроба. – Угощаю всех! Эй, Эрхард, душка, не дуйся, иди сюда, - Замахав руками одному из маршалов, Лавин прищурился, цепким взглядом изучая Бездыханного. Остальные личи его почти не заинтересовали. Нервные маршалы переминались с ноги на ногу. А вот Эрхард…
- Ну иди же ко мне, дай старику обнять твое щупленькое бездыханное тельце!

- Поверить не могу, как Криган так легко сдал «жерло», - усмехаясь, повторял Смарагд, глядя пьяно блестящими глазами на преобразившуюся после третьего в этом году генерального сражения карту. О, мыслями он был далеко от склепа, рядом с личами Чумного Легиона, плечом к плечу со своими рыцарями смерти. Никто и ничто отныне не могло остановить Орду. Орду, прикрываемую с воздуха черными, как сама тьма драконами, Орду, сокрушающую стены крепостей воющим прибоем.

Когда они захватят Седес Секундус, его войско станет достаточно велико, чтобы разделиться, и тогда он выберет второго полководца, который поведет армию на юго-восток, к морю, на берегах которого поднялись цитадели Нежила. А оттуда – в Абиссин, по дну и воздуху. А когда Абиссин и Маледикт падут, две несметные армады схлестнуться в последнем, решительном побоище, которое станет величайшей жертвой изо всех, что когда-либо приносили в дар богам…
«За это просто необходимо выпить!»

Да, мой друг! За это нужно выпить!
Когда-нибудь он выжмет драгоценную кровь из еще трепыхающегося сердца в кубок, но пока он готов терпеть это древнее, глупое и взбалмошное существо, наслаждаясь его манерами и обществом.
А Маршалы – кто они? Они – никто. Пыль на позолоте его славы.
Все, кроме Эрхарда. И Эсмонда. Их он заберет с собой.
Хан оборачивается, и лихорадочный румянец постепенно покидает скулы. Мир пережил очередной всплеск его безумия.
- Что это с тобой, Лавин?

Рука Первого Маршала соскользнула с ножен - упала мёртвой плетью, - едва раздался глухой стук припечатавшего бумажный Горн донышка бутыли.

«Не сейчас».
Он испытывает от этой мысли столь огромное и малодушное облегчение, что даже не кривится от слов Лавина.
А ведь и кривиться, и вздрагивать есть от чего. Эрхард почти физически чувствует смятение остальных пяти, иголочные уколы их панических мыслей: «он знает!.. Он знает?! Он расскажет Ему? У него нет никаких доказательств!.. А разве Ему нужны доказательства?.. Когда они вообще были Ему нужны?».
Эрхарду становится противно.
Он, мягко говоря, не любит фей. Он, мягко говоря, не любит их Короля.
Сейчас, выбирая между ним и Маршалами, он бы затруднился, кому отдать предпочтение.
Как противно, боги.
И как парадоксально: единственный, к кому он не испытывает здесь неприязни – это тот, которого он собирался убить. Смарагд, иронично улыбающийся Королю Фей, который, возможно, явился для того, чтобы предупредить его о лицемерии Первого Маршала.
Но Эрхард не лицемерен. Он всегда искренен. Наверное, в этом всегда была его самая большая проблема.

- Боюсь, вы выбрали недостойный внимания объект, Ваше Величество, - с формальным поклоном отозвался Маршал, терпеливо снося пристальный взгляд Лавина.

- Со мной? – Король вздернул брови.
Нет, маршалы – это не интересно. Мертвые вообще до крайности скучны. Но только не их предводитель. Со Смарагдом не соскучишься, даже если сильно захочешь. Это вечная и чрезвычайно азартная игра. Кто – кого? И не только – перепьет. Самое то для любителей пощекотать нервы. Тем более, если им уже далеко за тысячу лет.

Поэтому Лавин панибратски хлопнул Смарагда по плечу и доверительно, но не снижая громкости, продолжил:
- Слушай, хан, зачем ты держишь возле себя это тоскливое существо? – Кивнув на Первого маршала, фей на мгновение задержался на нем взглядом. Глаза Короля полыхнули безумным «Прокляну!» и тут же ускользнули, возвращаясь к более достойному объекту. – Я к нему со всей своей душой, а он, понимаете ли, не хочет уважить старика. Ай-ай-ай, Эрхард, что же ты делаешь? – Ариэль покачал головой, прохаживаясь по могильному камню и топча разложенные военные планы. – Хан, заведи себе лучше собачку. Можешь даже мертвую. Ты же любишь трупики! Так она хоть гостей встречать будет, - Рассеянно обводя взглядом склеп и собравшихся в нем личей, Король Фей задерживался на каждом из них не более сотых долей секунды, но льдистым глазам Обманщика хватало и этого. Фальшь он чувствовал на расстоянии сотен и сотен миль. А тут ей не просто отдавало, в склепе воняло враньем сильнее, чем в его собственном дворце. Согласитесь, обидный факт!

- А то я уже полчаса как распинаясь, а никто даже тапочки не подаст, - Лавин вытянул вперед ногу, осмотрел свой сапог, поставил его назад и круто развернулся на каблуках. – Придется все брать в свои руки, - Они-то и взлетели решительно вверх, отчего с пола взвилась пыль, закручиваясь маленькими смерчиками и тут же опадая. Фейри хлопнул в ладоши. – Эй, мертвятня, тащите стаканы! У вас были чудненькие черепа! Будем пить из них.

Что это за спектакль?
Золотые пряжки, мановения манжет, острые духи - сирень - приковывают к себе внимание хана. Он пытается понять, что это значит? Но он слишком уверен в своих силах, в страхе и благоговении, которое внушает, чтобы даже допустить мысль о предательстве.
Глупости. Мертвые не предают. Зомби не предает некроманта. Скелет не поднимает оружие на лича. Мерзость не... мерзость, - хан закусывает бледную губу и дотрагивается рукой до века глаза, выдавленного вышедшим из-под контроля монстром. Зимой. Сейчас тоже зима. Зимой его бросили в колодец. Фей говорит, что февраль - время, которого ему стоит опасаться. Сейчас он оскорбляет его маршалов.
Острый резец нечаянно ранит кожу и Смарагд прикладывает к губе белую манжету.
Только что он ликовал, а сейчас ощущает смутный страх. Как грациозное дикое животное, на которого нацелились наконечники стрел графских охотников. Оно чувствует опасность, но никогда не видело тяжелых арбалетов.
Как поступает хан? Ему становится как будто душно, стены давят. И Смарагд, растолкав толпу маршалов, стремительной походкой покидает склеп.
Подставить лицо не отравленному смрадом лжи и страха ветру.