Горы

Место паломничества всех охотников и трапперов, занимающихся драконьим промыслом. Ведь именно здесь на высоте нескольких тысяч метров над уровнем моря находятся гнездовья. По складчатым склонам островерхих скал скользят огромные тени крыльев парящих в небесах чудовищ, горы изрыты тоннелями червей, а многочисленные пещеры полны сказочных сокровищ.

Говоря о рельефе местности, язык не поворачивается назвать эти горы неприступными. Их оплетают многочисленные серпантины, по которым без труда может передвигаться отряд легкой конницы. Неприступными их делают драконы.

Хельга, Комодо, Ашморг

Пока рыцарь вводил их, так сказать, в суть своего небольшого дела, покрытая чешуей правая бровь Хельги изгибалась все сильнее, пока ее лицо не приняло откровенно недоверчивое выражение.
- Если я внимательно вас слушала, - произнесла она, как только Галахад договорил про щедрую награду, - вы хотите нанять нескольких червей, заплатив им за это не рожденными детенышами лазурных драконов, достать которые вам помогают феи… я ничего не путаю? – уточнила Хельга.
- Так он и сказал, - подтвердил Комодо, которому все происходящее уже не нравилось.
- А зачем же вам добираться на драконах, если в вашем распоряжении есть чары фей? Решили взять вурмов на испуг?..
- Хельга-а, - простонал Ашморг, которого разговоры про золото заставили враз позабыть о подозрениях. – Какая тебе разница, если нам заплатят?
На лице драконицы мелькнули тени презрения и сострадания, но Комодо неожиданно встал на сторону Ашморга.
- Дайте в качестве залога свое слово, и мы доставим вас к гнездовьям, - сказал он.
- Нет, не доставим! – повысила голос драконица, – не доставим, пока я не дам своего согласия, никакой сделки. Кража яиц – самое тяжкое преступление в Драгу. Вы об этом помните?

На Галахада смотрели три пары глаз: угрюмые; ожесточенные и недоверчивые; и огромные, лихорадочно горящие на худом лице со впалыми щеками. Тот ящер, что опирался на костыль, был склонен принять предложение предводителя отряда. Хотя бы потому, что ревенанты Галахада заняли очень выгодную позицию для атаки, и опытный глаз пострадавшего в боях дракона это видел. По мнению драконицы же колония разгневанных лазурных ящеров была страшнее толпы нежити. Ашморг просто был готов на все.
- Ты в меньшинстве, - спокойно констатировал Комодо Хельге.

- А ты кого ожидала увидеть, розовых летающих единорогов? – спросила Хельга, наградив Хлорис взглядом, полным неприязни. – Не такие от силы половина, и то потому, что у большинства не все в порядке с головой. Когда познакомишься поближе с вурмами или с голубыми, поймешь, о чем я говорю.
Не лицеприятно отзываясь о родичах, Хельга вполне сознательно упускала из виду то, что их трио едва ли можно было отнести к «нормальным» ящерам. Но они были ренегатами, что служило оправданием практически чему угодно. В том числе и тому, что предлагал легат.

Пока дамы были отвлеклись на риторическую стычку, а в этом деле любая фея могла кому угодно задать жару, Комодо протянул Галахаду руку. Предложение рукопожатия говорило о том, что дракон провел довольно много времени по ту сторону морей, где этот жест был обиходной формой скрепления сделок, в отличие от расписки кровью, которую давали в Маледикте.
Кстати, в Нежиле для придания обещанию клятвенности говорят «стах ад», что означает «зуб даю». Причем в былые времена при нарушении условий сделки виновная сторона действительно давала зуб.

- Надеюсь, мы об этом не пожалеем, - сказала Хельга, задумчиво глядя на мужчин. Ситуация все еще напоминала ей случавшиеся с Ашморгом приступы лихорадки. Того в кои-то веки не трясло, но вид у него был донельзя несчастный: аванс не предполагался.
- Дайте нам место превратиться, - обратился Комодо к Молчаливой Стае.

- Вы… вы, судари и сударыни, с ума спятили? - переведя перехватившее дыхание, вмешался в разговор Ашморг. Характерные для ящеров архаизмы в устах этого дракона-доходяги звучали донельзя забавно. – Чем вам сдались лазурные драконы? Украсть что-нибудь у стражи Драгу, тем более потомство, невозможно, nulla potestas, Sie verstehen?* Гораздо проще будет разорить гнезда золотых. В них гораздо больше золота, и они часто пустуют.
- Ты не понимаешь, - сказала Хельга, смерив убийственно-спокойным взглядом пытавшуюся развязать очередной скандал Лауму. – Мне почему-то кажется, что в этом предприятии цвет яйца принципиален...
Пожавший плечами на протест рыцаря Комодо подмигнул Хлорис желтым глазом:
- Просто мы драконы из другой легенды.
- Хватит болтать. Идемте, пока стражники нас не заметили, - сказала Хельга.

__________
• nulla potestas – невозможность действия (лат.)
• Sie verstehen – вам понятно? (неизвестный диалект мат. плана)

Пока рыцарь посвящал баллады своей даме, драконы устраивались на ночлег:
- Стоит ли так рисковать, - произнес Комодо, покусывая мундштук трубки, в чашечке которой тлел красный огонек. Отражаясь в глаза дракона, он придавал его лицу зловещий вид.
- Мне показалось, он отдает себе отчет в том, что делает, - сказала Хельга, вытаскивая из пряжки наплечника «язык».
Закутавшийся сразу в два плаща Ашморг с презрительной гримасой фыркнул:
- Тот, кто связался с Феем, априори не понимает, что он делает.
- Только в том случае, если идея нанять армию червей принадлежит ему, - возразил Комодо, зная, что опередил хотевшую озвучить тот же довод Хельгу.
- И что он скажет Патриарху? Что собирается превзойти Смарагда? У него было золото, и власть, рабы… и он был щедр, - при этих словах в зрачках дракона вспыхнули алчные искры. – Он был несказанно щедр…
- Эй! – сидевшая рядом Хельга толкнула его в бок, выведя Ашморга из вызванной воспоминаниями о сытых временах прострации.
- ...о чем я говорил? – он глубже запахнулся в плащ.
- О том, как сражался под черно-зелеными знаменами, - сказал Комодо и выпустил колечко дыма.
- Нет. Мы обсуждали Патриарха, - напомнила обоим Хельга. – Можете вспоминать боевые подвиги, когда причислите к ним еще один поход, - она только что закончила откреплять пластины и собиралась натереть их черным воском.
- Не волнуйся. Нежить с нежитью всегда найдет общий язык, - улыбнулся, подумав о награде, хромой ящер.
- Предательство Эрхарда это отлично подтверждает, - съязвил Ашморг.
В небе тем временем взошла низкая луна. Над Топями ее гало разливалось как северное сияние, и от него было светло, как днем.

Пока рыцарь излагал вопрос, касавшийся первой части плана, темнота таращилась на него тремя парами желтых, как умирающие солнца, глаз. Согласно официальной версии черные драконы, как и ревенанты, не нуждались ни в тепле, ни в свете, и потому не стали разводить огня. По факту же подельники так увлеклись беседой, что пропустили сумерки. Но первая версия гораздо больше подходила «благородным ящерам», не так ли?
Когда Галахад договорил, второй глаз слева нервно дернулся, выдав местоположение Ашморга.
- Если под шумом ты подразумеваешь рев лазурного дракона, то он поднимет на крыло всю стражу, - насмешливо сказала Хельга. – Если нет, то такие гнезда есть.
- Нас трое, Ашморг сможет их отвлечь, - проговорил Комодо, задумчиво пыхнув трубкой. Судя по протестующему звуку слева, Ашморг так не считал, но хромой ящер был иного мнения: - Отвлечь сможет, - с нажимом повторил дракон.
- Что за вторая часть? – спросила Хельга.

Комодо, Хельга и Ашморг
- Это очень… странный план, - после довольно продолжительного молчания произнес Комодо, вынув изо рта мундштук. Ящер сделал едва уловимое движение рукой, и между сидящими на земле людьми, ни один из которых не принадлежал к человеческой расе, заплясал огонь. Дракон разжег костер из уважения к нанимателю. Ведь они видели в темноте лицо легата, а он их – нет. Согласно неписаным законам Абиссина это было равносильно оскорблению, а в намерения ящера не входило оскорбить немертвого.
В дрожании огня Галахад увидел, что Хельга была взволнована, хотя выражение ее глаз можно было трактовать и как готовность к бою. А тени на лице Ашморга были глубокими и резкими, отчего ящер казался ожившей мумией. Оставить его в лагере было правильным решением. Он мог потерять остатки разума при виде наваленной в кучу груды золота и самоцветов в пещере лазурного дракона. В состоянии аффекта он мог порвать противника в клочки, но попробуй потом отними у него сокровища! Кроме того, предводитель Молчаливой Стаи заметил еще кое-что – их роднили общие черты. Похож был разрез и цвет продолговатых глаз, линии подбородка, формы ушных раковин… это объясняло многое.
- Может получиться, - сказала Хельга, еще раз обдумав слова Галахада.
- Я не об этом, - качнул головой Комодо и посмотрел на Галахада. – Я никак не могу понять, кто меня нанял. Вор, охотник за сокровищами, или пришедший бросить судьбе вызов рыцарь. Сейчас он действует как обыкновенный разоритель гробниц, которых в Абиссине за это зарывают в песок заживо. Это не принципиальный вопрос, - добавил ящер.
- Ты говоришь о том, чтобы бросить вызов лазурному дракону и присвоить все его имущество по праву победителя?
Хромой кивнул:
- Согласно древнему закону дракон обязан принять бой.
- А стражи чтят закон, - договорила Хельга.
- Если бы речь шла об одиночной пещере где-нибудь в лесу, все было бы нормально. А так – риск слишком велик, - естественно, Ашморг говорил о риске для них, а не для Хло и Галахада. Его передергивало от мысли о том, что стража с ними сделает, если Круга Тишины будет недостаточно. Им придется убираться в Пустоши, где еще меньше еды и вообще нет золота. - Но в таком случае… - продолжил некогда сражавшийся на одной стороне с Галахадом дракон, - он в наших услугах не нуждается.
На рыцаря вновь обратились шесть желтых глаз. Ему предстояло сделать важный выбор.

Комодо, Хельга, Ашморг
Слова Галахада относительно награды успокоили начавших нервничать драконов. Более того, выслушав откровения мертвого рыцаря, ящеры перестали думать, что тот пытается обвести их вокруг пальца. Они искупили даже питаемую черными драконами неприязнь к феям.
- Зерону… - Ашморг прикусил губу, выуживая из ненадежной из-за лихорадок памяти имя демонического полководца, - ты упомянул Зерона Огнедышащего? Демона в алых, как окровавленное золото, доспехах?
- Я слышал это имя, - вспомнив, кивнул Комодо. – Оно известно даже за границей Маледикта.
- Я бился с ним под Гнизисом… в году две тысяча девятьсот девяносто седьмом От Провозглашения, - не обратив внимания на его слова, сообщил Ашморг. Желтые глаза ящера блестели. Когда дракон говорит: «я бился», - это означает, что он действительно вышел один на один против полководца и его телохранителей. Тактический прием, когда из какого-нибудь узкого ущелья вылетала «птичка», тогда считался осоым шиком, но срабатывал отнюдь не всегда. Входы в иные ущелья до сих пор завалены гигантскими костями.
- И появление Обманщика было лишь капризом фейры? – спросила Хельга, которую Лавин волновал сильнее, чем разорение гнезда. Она явно больше остальных испытывала неприязнь к этим фантасмагорическим созданиям. Вероятно, не без оснований.

Вытряхнув угли из трубки, Комодо подтянул костыль и с его помощью поднялся на ноги:
- Я знаю стража, который заслуживает клинка Эксельсиора, - двусмысленно сказал дракон, дав рыцарю понять, что его знания о разыгравшейся сто лет назад трагедии не ограничиваются именем демонического полководца. Сейчас, в отблесках костра, в троих собеседниках де Вирра действительно было что-то от «благородных ящеров», коими они без сомнения некогда являлись. – Его зовут Цесей.
С этими словами Комодо сбросил заклятие, заключавшее его мощь в человеческую оболочку.

Кто самый страшный советчик взбалмошной молодой особы, каковой являлась, как все мы уже неоднократно убедились, юная госпожа Хлорис Лаума? Конечно, на эту роль претендовал ее прежний гувернер - помешанный на скачках, женщинах и оперетте. И это была лучшая кандидатура из имеющихся. Но даже ему было не перещеголять внутренний голос феи. Какими сквернословиями он разразился в тот момент, когда ящер взмахнул крыльями, унося ее рыцаря в сторону драконьих скал, оставалось лишь предполагать.

Расположение духа Хлорис наверняка вернуло бы то, что Хельге пришлось приложить немалое старание и чуточку физической силы, чтобы остановить Ашморга, готового на коленях умолять маленькую фею, чтобы та повторила свой фокус, но вместо фарфоровой тарелки вынула из пустоты золотое блюдо. А еще лучше - научила его этому заклятью. Но фея сидела слишком далеко, поэтому заметила только возню в стороне от лагеря, на которую никто не обратил внимания.

Так, в мучительном томлении прошло несколько часов. За это время ящеры вроде бы заснули - трудно было утверждать наверняка, потому что все драконы спали с открытыми глазами. Видимо, чтобы шустрые авантюристы ничего не умыкнули. Та нежить, что не занималась делом, молча сдавала карты по надцатому кругу. И тут из темноты донесся еле различимый шепот:
- ея... фея! Мне очень нужно с тобой поговорить. Подойди... тихо.
Голос было еле слышно, но Хло узнала, что он принадлежал Ашморгу. Он единственный из троих драконов умел разговаривать с такой умоляюще-грозящей интонацией.

Ашморг

Немудрено, что Галахад сбежал от феи, сделав выбор в пользу поединка с огнедышащим драконом. Он итак продержался против Хлорис долго, хотя, до выдержки лесного чернокнижника ему было еще расти и расти.

В отличие от рыцаря Ашморг понимал, что Хлорис - всего навсего избалованное капризное дитё, чья пятая точка ни разу не отведала отцовской розги. Вряд ли феечку вообще ругали. В купе с врожденным талантом к магии уровня среднего магистра это рождало чувство безнаказанности и вытекающее из него бесстрашие, достойное Селестианских Львов. Кто бы еще посмел тревожить безмолвно бродящих вокруг тлеющих костров умертвий?

Так вот, поскольку Ашморг все это понимал, на брошенную с вызовом фразу никто не обратил внимания: заведомо предугадав реакцию синевласой малютки, дракон наложил Круг Тишины, о котором сегодня вечером напомнил рыцарь. Очень кстати.
А еще ящер прекрасно видел бурю, бушевавшую на душе у феи. Ее предали, отвергли и... быть может, обокрали! (по субъективной фейри-логике, конечно).

- Надеялась, что рыцарь возьмет тебя с собой? - предположил Ашморг. Ему далось больших трудов начать диалог фразой, в которой ни разу не встречалось слово "золото". Он посмотрел с тревогой в сторону скал, потом на Хлорис: - Как думаешь, они вернутся? - Тревога была наигранной, но чтобы натурально сыграть нервозность ему не нужно было напрягаться. - Зачем им возвращаться, когда они завладеют целой горой сокровищ? Де Вирр станет очень богатым человеком и сможет позволить себе телохранителя-дракона. Он не захочет делиться с теми, кто остался. Уж мне поверь, я знаю, как это бывает, - он опустился перед Хлорис на колено и заговорил проникновенным голосом. - Вот увидишь, так и будет. Он обманщик, обманщик и вор, главарь шайки мертвецов с большой дороги. Он похитил у тебя дракона, а у меня - сокровища, - об этом Ашморг говорил в прошедшем времени как о свершившемся факте. - Мы отплатим ему той же монетой. Я согласен помогать тебе, но взамен хочу кое-чему у тебя научиться.